Обречённые на бессмертие. Освобождение. Книга, которую ждали 20 лет! Романы из цикла «Великая Душа» - Брайан Толуэлл

– О, Митра! – прошептала изумленная Зенобия.

И было чему изумляться. Она ожидала увидеть Конана с мечом, а вместо этого не увидела ничего. Малиновые лучи смерти исходили как будто из пустоты.

– Митра поразил их своими молниями, да, мама? – спросил маленький Конн.

– Помолчи, сынок.

Зенобия затаила дыхание. Ей послышались приближающиеся шаги. Глаза королевы полезли на лоб, когда она увидела, как кинжал Йенуса сам собой поднимается в воздух и летит к ней… Тут Зенобии стало страшно, как никогда прежде. Ей нечасто приходилось сталкиваться с магией, но даже небольшой опыт таких встреч явственно говорил ей, что самый невинный чародей вполне может оказаться опасней самого злого разбойника. А этот чародей, за пару мгновений уничтоживший банду головорезов, явно не относился к числу невинных.

– О-о-ой, – простонала Зенобия, с замиранием глядя, как кинжал опускается к ее груди.

– Не трогай маму, ты, кинжал! – приказал Конн.

Кинжал проигнорировал волю маленького принца и достиг-таки своей цели: первая веревка лопнула. Следом он перерезал и остальные. Освободив Зенобию, кинжал полетел к Конну. Тот смело подставил ему свои руки.

– Это добрый кинжал, мама, – сказал мальчик. – Кинжал Крома, – немного подумав, он добавил: – Или Митры.

Только с тела Конна спали последние путы, перед Зенобией и ее сынок предстал человек, возникший точно из воздуха. В одной руке он держал всё тот же кинжал, а другой рукой заталкивал в карман куртки полупрозрачный отрезок материи. За поясом незнакомца торчала изогнутая трубка, в которой Зенобия узнала бластер. Одет пришелец был во всё черное, и верхнюю часть лица его прикрывала маска.

– Опять ты… – закрыв на мгновение глаза, заметила Зенобия.

– Вашу руку, мэм, – с галантностью истинного кавалера Рэнквист подал ей руку и помог подняться.

Конн встал сам, с любопытством глядя на нежданного спасителя.

– Тебя привел Кром? – деловито вопросил мальчик. – Или Митра?

Рэнквист усмехнулся и дружески похлопал Конна по плечу.

– Знаешь, в чем твоя проблема, сынок?

– Я тебе не сынок, – обиженно промолвил Конн, отодвигаясь от пришельца.

Англичанин, ничуть тем не смутившись, закончил свою мысль:

– Ваша проблема, господа туземцы, в том, что вы слишком много верите в своих богов и слишком мало – в самих себя… Ну а теперь, может быть, поищем нашего обожаемого короля, пока он опять не вляпался в какую-нибудь малоприятную историю?

Барон дю Можирон пил утренний чай. Он обожал этот чудесный кхитайский напиток, а вино, напротив, не признавал. Может быть, поэтому голова барона всегда была ясной. Во всяком случае, именно за ясную голову и за преданность ценил дю Можирона Вибий Латро. Барон служил Вибию еще когда тот был канцлером при Нумедидесе, и разделил с ним тяготы изгнания. Когда же немедийцы бросили Вибия в темницу, дю Можирон был среди друзей, чьими стараниями Латро вновь обрел свободу. Придя к власти при короле Джейке, Вибий Латро не забыл своего преданного друга: из таких, как дю Можирон, и состояла его знаменитая «старая гвардия». Дю Можирон был в числе первых, кого новый наместник Аквилонии призвал к себе на службу. Поскольку – так уж получилось – в Тарантии барона не любили, король Джейк и герцог Вибий назначили его новым послом Аквилонии в Офире, и сим назначением дю Можирон был весьма и весьма доволен. Попивая чай из широкой серебряной чаши, барон чувствовал себя превосходно.

В дверь постучали. Не открывая глаз, дю Можирон проговорил:

– Ну, кто там еще?

– Это я, капитан Левий, – послышался голос за дверью. – К вам просится какой-то зингарец, господин барон.

Дю Можирон поморщился. Глаза открывать так не хотелось. Тем более из-за какого-то зингарца.

– Что ему нужно?

– Он говорит, по важному делу.

– Гони его, Левий, – лениво протянул барон. – У нас тут посольство, а не судейская управа.

– Ваша милость! – послышался издалека другой голос. – Я по поводу короля вашего…

– Ну ты, заткнись, плетей получишь, – сурово проговорил капитан Левий, но было уже поздно: заслышав про короля, дю Можирон поперхнулся чаем. Барон закашлялся и понял, что день окончательно испорчен.

– Давай сюда этого зингарца, капитан, – мрачно процедил барон, – а потом отведешь его к градоначальнику, чтобы посадил в тюрьму за нарушение государственного владения Аквилонии…

– Ваша милость! – вошедший в кабинет посла Гильмо плюхнулся на колени и, понимая, что здесь его долго слушать не станут, сразу перешел к делу: – Бывший король Аквилонии Конан в Ианте, ваша милость!

Серебряная чаша с чудесным кхитайским напитком полетела на пол.

– Что ты несешь, болван?! – прогремел посол. – Узурпатор давно мертв! Его Величество король Джейк Громовержец собственноручно пристрелил Конана!

– Никак не может такого быть, ваша милость, – дерзко возразил зингарец. – Ибо не далее как час тому назад Конан собственноручно пытал почтенного Ральдрика, моего хозяина. Клянусь Митрой, это был он!

– Какой-такой Ральдрик? Чего ты тут мне голову морочишь?

– Ральдрик – хозяин гостиницы «Быки Офира», что напротив посольства вашего, господин барон, – Гильмо показал рукой на окно. – Я помощник его, Гильмо. Вчера к нам прибыл здоровенный мужчина, он называл себя маркиз дель Сантос из Зингары. Только не зингарец он, а киммериец, ибо поминал Крома и сквернословил. С ним прибыли двое: красивая женщина и мальчик двух лет от роду, который выглядит на все пять…

– Как есть, Зенобия и Конн, – растерянно пробормотал посол.

– Я и подумал, вас заинтересует эта информация, – почтительно добавил Гильмо.

Дю Можирон покачал головой. Возможно ли такое? Мог ли Конан спастись и бежать в Офир? Мог, конечно. В душе барон и сам не верил, что дурак, чужак и узурпатор Джейк взаправду убил прежнего узурпатора. Вот только можно ли доверять словам какого-то зингарца?

– Чем докажешь?

С доказательствами у Гильмо было туго. Повинуясь наитию, он извлек золотой с профилем старого короля.

– Поглядите на эту монету, ваша милость. Это не настоящая зингарская песета, а аквилонская подделка. Конан вчера всучил ее Ральдрику.

Зингарец говорил правду. Каким бы невероятным ни казалось совпадение, для Можирона фальшивая песета была лучшим доказательством правдивости показаний Гильмо. Ибо кто, как не он, дю Можирон, руководил по приказу короля Вилера всей тайной операцией по чеканке таких монет? И где еще можно было встретить такие монеты, как не в королевской сокровищнице Аквилонии?

Посол вернул песету Гильмо и призадумался.

– Знаешь ли ты, где можно найти киммерийца?

– Я догадываюсь, где он может быть, – ответил зингарец.

– Хорошо, – сказал дю Можирон. – Капитан Левий, возьми десять своих людей и следуй за этим человеком. Нет, двадцать! Но помни: Конан нужен мне живым. Ладно, возьми всех.

– Слушаюсь, господин барон.

– А ты, Гильмо, учти вот что. Если выведешь нас на киммерийца, получишь награду. Ну, скажем, сто аквилонских золотых марок.

– Ваша милость щедры… – Гильмо низко поклонился.

– Если же нет – я позабочусь о том, чтобы ты остаток жизни провел в темнице. Полагаю, ваш градоправитель не захочет ссориться с великой Аквилонией из-за такого, как ты, – не без высокомерия произнес посол.

Зингарец задрожал всем телом, представив, что, наверное, градоправитель действительно не захочет из-за него ссориться с великой Аквилонией. А это значит, обратной дороги нет. Золото или темница – среднего не дано.

– Я выведу ваших воинов на Конана, не сомневайтесь, ваша милость, – сказал Гильмо.

4. Шпион, кутруб и Железная Башня

Быстрыми шагами Конан шел по Болоту. Так назывался северный пригород Ианты, где обитали представители городского «дна» – бродяги, дешевые проститутки, нищие, да и просто разбойники. Болото в Ианте было подобием знаменитой шадизарской Пустыньки. Киммерийца переполнял гнев. Он не понаслышке знал, какие нравы царят в подобных злачных местах. От мыслей, что могут сделать нелюди этого самого Одноглазого Йенуса с Зенобией и Конном, ему становилось дурно.

Чумазый мальчишка, испуганно косясь на огромного северянина, вел его к логову бандитов. Запястье, которое сжимали железные пальцы, давно затекло, но провожатый боялся даже заикнуться об этом. Конан взаправду больше походил на свирепого слугу Нергала, чем на живого человека; редкие встречные в страхе шарахались от него.

Часом прежде киммериец побывал в таверне Глухого Пью. Означенный Пью сперва не мог понять, чего надо от него разъяренному зингарскому гранду, но после увесистых тумаков, пожалованных ему от милостей маркиза, слух у Глухого Пью прорезался, а еще спустя некоторое время, стоившее трактирщику трех сломанных ребер, Пью сам вызвался дать Конану провожатого в лице этого чумазого мальчишки, имевшего несчастье подвернуться под руку.